В военных доктринах 30-х годов была популярна идея “крейсерских танков” – легких скоростных машин, способных в кратчайшие сроки покрывать большие расстояния и действовать на оперативных просторах, независимо от медленного перемещения пехоты с артиллерией. Они предназначались для быстрого проникновения в тыл противника и нанесения внезапных атак. В СССР такими стали колесно-гусеничные машины семейства БТ – “быстроходные танки”.
17 мая 1931 г. был составлен план выполнения решений советского правительства по организации производства танка БТ на Харьковском паровозостроительном заводе имени Коминтерна. Тогда в городе происходил бурный промышленный рост, вступали в строй новые предприятия, в том числе гигантский тракторный завод, однако ХПЗ по-прежнему играл важную роль в металлообрабатывающей отрасли: в 1932 г. удельный вес его продукции составлял 24,5 % городской. После выпуска последних 37 штук неудачного образца БТ-2, в марте 1933-го там же началось изготовление следующей серии – БТ-5. Скорость его движения по шоссе достигала невероятных по тем временам 72 км/ч на колесах и 52 км/ч на гусеницах, двигатель был авиационный, нормативное время для перевода машины силами экипажа с гусеничного хода на колесный и наоборот не превышало 30 минут, прыжки через препятствия машина совершала длиной до 25 м, была несложной в освоении и отличалась неприхотливостью в обслуживании, поэтому весьма нравилась танкистам. Бронелисты башни и корпуса БТ-5 впервые в мире начали соединять электросваркой вместо заклепок. Благодаря преемственности конструкции первые 16 экземпляров новой техники были предъявлены военной приемке уже 22 марта. Эту дату будем считать условным началом пути первого советского танка, которому довелось массированно участвовать в боевых операциях (всего их было выпущено 1884). Вот об этом мы сегодня и расскажем.
Дело было в единственной зарубежной стране, куда поставлялся БТ-5, а именно – в Испанской Республике. 17 июля 1936 г. в испанском Марокко начался правый военный путч генерала Франко, поддержанный фашистской Италией и нацистской Германией, на следующий день охватив континентальную территорию. Рабочий класс вышел на улицы городов и сел, чтобы дать отпор реакционным силам, и 19 июля вошло в историю как начало Испанской революции (в честь Долорес Ибаррури, произнесшей в те дни сакраментальную фразу “Они не пройдут”, у нас в городе назывался спуск Пассионарии, после декоммунизации ставший Клочковским). Борьба с наступающим фашизмом переросла в антифеодальные и антикапиталистические выступления: на предприятиях устанавливался рабочий контроль, крестьяне захватывали помещичьи и церковные земли, для защиты народных завоеваний формировались вооруженные дружины:
Я успел посмотреть, как уходила колонна Дуррути. Стоял чудесный летний день, и улицы Барселоны были запружены народом: все хотели проводить в путь бойцов народной милиции. Это меньше всего походило на военный парад, и люди не печатали шаг и не шли стройными шеренгами. Это было праздничное шествие, в котором участвовали три тысячи юношей, по-разному одетых, поющих, целующих девушек, ловящих букеты гвоздик, что летели из всех окон. И хотя они были обвешаны гранатами, с трудом верилось, что эти молодые ребята идут на войну, на смерть, и это понятно: в солнечный летний день 24 июля колонна Дуррути уходила навстречу будущему, навстречу победе Революции и историческому счастью.
Роса Монтеро, “Дочь каннибала”
Да-да, навстречу счастью. Я имею в виду миф о всеобщем счастье, что так глубоко сидит в человеке; веру в то, что на земле может быть построен рай, то есть некое горизонтальное, абсолютное счастье, и уже ни один ребенок на свете никогда не умрет от голода. Сегодня люди уже не верят в возможность достижения такого счастья. Точнее сказать, люди Запада. Надменные граждане так называемого Первого мира. Мы не верим в счастье, потому что уже не нуждаемся в подобной вере. Только обездоленным, нищим народам нужна вера в возможность земного рая. Иначе как бы они могли переносить столько страданий? Добровольцы из колонны Дуррути шли за этим счастьем, давно обещанным и наконец обретенным, о котором на протяжении тысячелетий мечтали бедняки и обездоленные, заслужившие его своими каждодневными муками…
12 октября на судне “Комсомол” в испанский порт Арчена прибыла первая поставка советской бронетехники – 50 единиц Т-26, более ранних легких танков ленинградского производства. Они сыграют решающую роль в боях за Мадрид. “Ах, если бы у нас были танки!” – восклицали до этого республиканцы. Теперь танки у них появились, помогли отстоять столицу и тут же вызвали бурю нареканий: мощность двигателя недостаточна, гусеницы и подвеска не слишком надежны, а главное – не хватает скорости. Последнее для испанцев вообще было нечто критичное: они гоняли на своих авто так, что у советских военспецов просто захватывало дух; во время боев в Барселоне водители такси даже разгоняли свои машины и на полной скорости таранили путчистские баррикады… Так что на проходившем 5 февраля 1937 г. в Кремле совещании высшего сталинского руководства, куда были приглашены вернувшиеся из Испании советские добровольцы, было принято решение направить на помощь защитникам Республики и танки БТ-5.
…Весной страна полыхала уже почти год, но ни одна из сторон не могла одержать верх. Эпичная оборона Мадрида и убедительная победа над превосходящими силами франкистов и итальянцев под Гвадалахарой высоко подняли престиж Советского Союза и ориентированной на него Компартии Испании. Геополитическое значение удерживаемой республиканцами территории еще более возросло. Главным препятствием для превращения Испании в послушного вассала Кремля оставался центр промышленного пролетариата – Каталония.
Крупнейший город Испании, каталонскую столицу Барселону, левое буржуазное правительство контролировало скорее номинально. Наряду с Арагоном, Андалусией и Левантом, это был оплот Национальной конфедерации труда (CNT) и Анархистской федерации Иберии (FAI), т.е. примерно 2-миллионного анархо-синдикалистского союза и его 300-тысячного боевого крыла, в первые дни путча захвативших арсеналы и раздавших оружие своему активу. 3 мая 1937 г. проправительственные боевики Гражданской гвардии напали на Центральную телефонную станцию Барселоны. Связано это было с тем, что анархисты могли прослушивать, да и, если надо, прерывать переговоры каталонских властей с Валенсией. Естественно, тем не хотелось, чтобы их подковерные интриги стали известны, говоря по-харьковски, “каким-то кнопкам” – простым рабочим и солдатам-антифашистам. Несмотря на яростное сопротивление профсоюзной охраны, нападавшие завладели станцией. Это спровоцировало всеобщую стачку. Город покрылся баррикадами: ополчения CNT-FAI, Иберийской федерации либертарной молодежи (FIJL), наиболее непримиримая анархистская группировка “Друзья Дуррути”, а также троцкисты из Рабочей партии марксистского единства (POUM) и местной секции IV Интернационала вступили в затяжное уличное противостояние с полицией и бойцами КПИ.
Против восставших были брошены лучшие войска республиканцев, действовавшие на Арагонском фронте, которыми командовал видный сталинистский деятель, генерал Энрике Листер. 6 мая из Валенсии прибыли отборные части штурмгвардейцев, но еще до этого лидеры CNT-FAI призвали своих людей сложить оружие и разобрать баррикады. Анархистские колонны с фронта, посланные в город на помощь восставшим, были возвращены назад (хотя наличие артиллерии позволяло буквально стереть каталонское правительство с лица земли). Руководство POUM, так и не предприняв активных действий и ограничившись обороной штабов партии, также капитулировало перед сталинистами. 6-тысячные отряды POUM были остановлены от марш-броска на Барселону. Близкий соратник Троцкого и председатель этой партии Андреу Нин был арестован и обвинен в связях с франкистами, но признавать свою “вину” категорически отказался, чем поставил в затруднительное положение следователей, готовивших показательный процесс о “троцкистском заговоре” по образцу московских. 20 июня он был похищен из тюрьмы и убит агентами НКВД, дело рассыпалось, часть схваченных затем были амнистированы.
Между тем, только 24 июля испанский транспорт “Кабо Сан-Аугустин”, на борт которого погрузили 50 танков БТ-5, смог покинуть Севастополь – зато всего через шесть дней, 1 августа, он уже был в порту Картахены. Вместе с танками на судне прибыла и группа советских военных специалистов из пяти человек во главе с Александром Ветровым. Что касается будущего командира этого танкового отряда, полковника Степана Кондратьева, то он и основная часть танкистов отплыли в Испанию из Ленинграда.
Сразу же по прибытии Ветрову и его товарищам пришлось потрудиться: нужно было за три дня перегнать все БТ-5 из Картахены в Арчену, в учебный центр танковых войск республиканцев, куда уже затем прибыла основная группа советских танкистов. Было решено создать 1-й отдельный интернациональный танковый полк – “полк тяжелых танков”, как его называли сами испанцы, и все прибывшие БТ вошли в его состав. К нему еще добавили роту броневиков и роту п/т орудий. Членами танковых экипажей должны были стать как местные, так и иностранные добровольцы. Но командирами машин, как и их механиками-водителями, оставались в основном советские офицеры, ибо более опытные.
Однако потратить на обучение достаточно времени танкистам не пришлось. На сентябрь планировалось новое наступление Народной Армии на Арагонском фронте, целью его был главный город этого 500-тысячного батрацкого региона Сарагоса. Боям с франкистами предшествовала карательная операция. Социальная революция зашла здесь дальше всего, и CNT-FAI достаточно успешно проводили либертарно-коммунистические преобразования: был запрещен наемный труд и отменены деньги; свободные крестьянские коммуны объединили 400 тыс. человек и 60% земли; все предприятия и службы были обобществлены; внутри коллективов все пользовались равными правами и главным органом принятия решений выступало ежемесячное общее собрание; урожай в регионе за 1937 г. даже по официальным данным вырос на 20%; строились больницы, школы, дороги, фермы; осуществлялась механизация труда. Сталинисты разогнали Совет обороны Арагона в городе Каспе, конфисковали склады оружия и военную технику, арестовали более 600 коммунаров, боевиков и агитаторов. Помня о судьбе Нина и POUM, анархистские вожаки снова предпочли не обострять конфронтацию. Их части продолжали держать фронт под Мадридом…
После этого республиканцы сосредоточили в Арагоне мощную 80-тысячную группировку генерала Себастьяна Посаса. В конце сентября 1-й оитп получил приказ перебазироваться на Арагонский фронт. За двое с половиной суток танки проделали 630-километровый марш на колесах и гусеницах, уже на рассвете 13 октября оказавшись в 10 км к юго-востоку от небольшого городка Фуэнтес-де-Эбро, через который лежала стратегически важная дорога на Сарагосу (от него до неё всего 50 км по ровной местности). Франкисты относились к Арагону как ко второстепенному участку войны: их войска под руководством генерала Понте уступали противнику по орудиям и бронетехнике в 2,5 раза, в живой силе – в 4 раза, в авиации – в 9 раз.
Командовать наступлением должен был Кароль Сверчевский, поляк по национальности, действовавший в Испании под псевдонимом “Генерал Вальтер”. Ему выделили 15-ю Интернациональную бригаду, в которую входили четыре пехотных батальона по 600 человек каждый, и одну батарею противотанковых орудий, которой командовал хорват Владимир Копик, воевавший в австро-венгерской армии еще в Первую мировую. Самыми обстрелянными в бригаде были бойцы английского батальона добровольцев, в который входили три пехотные роты, вооруженные винтовками Мосина, а также пулеметная рота с ручными пулеметами Дегтярева и “Максимами”. Однако половину его числа составляли испанцы. Американский батальон им. Линкольна-Вашингтона был вторым по численности и боевому опыту. Его бойцов называли линкольнцами. А добровольцев из канадского батальона прозвали “мак-папс” (сокращенно от Маккензи и Папино, т.е. вождей восстания в Канаде против британского владычества за столетие до того).
Перед наступлением республиканцев франкистский гарнизон города был усилен. На усиление прислали три армейских дивизии, итало-испанскую бригаду “Голубые стрелы”, а также три “табора” марокканских войск, включая их кавалерию, один батальон “Иностранного легиона” и четыре артбатареи с орудиями калибром 65, 75, 105 и 155 мм. Подобная оперативность, скорее всего, говорит о том, что планы штаба Арагонского фронта были известны противнику. Таким образом, готовившиеся наступать не имели перевеса ни в живой силе, ни в артиллерии. Единственным их козырем, которому франкистам было нечего противопоставить, являлась те самые полсотни БТ-5. С такой вундервафлей республиканцы, в принципе, имели определенные шансы на успех – при правильном её использовании. Однако план будущей операции разрабатывался в спешке, так что многие факторы, способные повлиять на победу, учтены не были. Так, первоначально планировалось окружить город фланговыми атаками танковых групп, то есть взять его в клещи. Но авиация фашистов неожиданно уничтожила транспортную колонну с запасом топлива и боеприпасами, и элемент внезапности был потерян. Вместо этого решили пойти на штурм лобовой атакой танков и пехоты, опираясь на поддержку артиллерии и авиации.
На танки додумались посадить десант, который после прорыва машинами укрепленной полосы, по идее, должен был ударить с тыла. Однако на практике эта идея нигде предварительно не отрабатывалась, эффективность таких действий не проверялась, а главное – взаимодействие танкистов с пехотинцами так и не было отработано вплоть до самого начала наступления. Участники предстоящей атаки были измучены предшествовавшими жестокими боями за Бельчите; негативную роль сыграл и тот фактор, что бригада была интернациональной, и морально-политическая обстановка в ней была весьма противоречивой, что самым отрицательным образом отразилось на готовности к участию в наступлении. Были разногласия и среди офицеров штаба республиканцев, но, несмотря на все эти обстоятельства, было решено наступать. Мол, посадим людей на наши суперсовременные машины, а дальше всё сами сделают.
11 октября всё завертелось. Кондратьев собрал офицеров своего полка на последний инструктаж в 4 часа утра, после чего танки – а они находились всего лишь за 5 км от города – начали выдвигаться в район атаки. Пехоте десанта пришлось идти к танкам пешком, поэтому времени потребовалось больше, чем планировали. И тут на рассвете артиллерия франкистов, заметив движение в непосредственной близости от своих позиций, открыла огонь. Республиканцы начали нести потери, даже не вступив в бой; расстояние до окопов противника было всего от 400 до 800 м. Фронт, на котором находились республиканцы, был растянут на 4 км, причем войска находились на разном расстоянии: англичане на левом фланге у реки, у дороги на город встали “линкольнцы”, дальше всех за дорогой находились “Мак-Папс”.
Местность, на которой должно было проходить наступление, была вся изрезана оврагами и оросительными каналами. Местами её покрывала растительность, но в целом это была равнина, которая хорошо просматривалась из города. Из-за общей неразберихи республиканцы сумели начать артподготовку только в 10 часов утра, и проводили ее силами всего лишь двух батарей. Те дали несколько залпов и прекратили огонь. “Элемент внезапности”, если таковой еще существовал, теперь уже был потерян полностью. У франкистов же было время даже подтянуть резервы.
Но и сразу же после артподготовки атака не началась. Ждали, когда подойдут БТ, которые решили дозаправить горючим. Почему этого не сделали накануне – никто не знал. Скорее всего, об этом просто не подумали. К полудню в небе загудели моторы, и над городом появились “Наташи” – легкие советские бомбардировщики P-Z в количестве 18 машин. Они сделали всего один заход, сбросили бомбы с горизонтального полета и улетели. Неудивительно, что результаты бомбардировки были аналогичны результатам артподготовки. И теперь вся надежда была на стремительный танковый удар с десантом 24-го Испанского батальона на броне…
А теперь давайте посмотрим выше, как выглядел БТ-5. Он имел высокую и довольно узкую моторную часть, торчавший позади глушитель, поручней никаких. За что могли держаться сидевшие на нем бойцы? Только командирские танки имели антенну в виде поручня на башне, но держаться всем десантникам за нее все равно было неудобно, да и таких танков было мало.
Лишь около двух часов дня наконец-то прозвучал приказ начать атаку, хотя подготовка к ней началась в 4 часа утра! Количество танков, задействованных в этом сражении, от 40 до 48, по меркам того времени было беспрецедентным. На всех стоявших вдоль фронта машинах командиры, выглянувшие из башен, замахали флажками, передавая сигнал “Делай как я!”, и скрылись внутри. БТ-5 не имели селекторной связи: чтобы отдать приказ начать движение, командир толкал водителя ногой в спину. Моторы взревели и, ведя по противнику беглый огонь, бронетехника понеслась под грохот гусениц к городу. Пехоту испанцев, сидевшую вдоль фронта в окопах, как выяснилось, никто о танковой атаке не предупредил, и она с перепугу принялась палить по непонятно откуда появившимся у нее в тылу БТшкам. Танковый десант ей тут же ответил, но скорость была такая, что ни те, ни другие друг в друга не попали. Едва лишь танки пронеслись над траншеями, находящиеся в них пехотинцы сразу поняли, что к чему, и с криками “Ура!” побежали за танками, но догнать БТ-5, несущиеся на полной скорости, оказались не в состоянии.
Видимость для водителей из-за высокой травы была плохая. Например, танкист Роберт Гладник видел лишь шпиль церкви Фуэнтес в 90 м впереди себя. Его танк прыгал на ухабах так, что растерял практически весь свой десант, и вдруг попал в глубокий овраг. На его призывы по рации никто не отвечал, но мотор работал, поэтому из оврага удалось выбраться. После этого он расстрелял по городу весь боезапас и вышел из боя… Вильям Кардаш на своем танке овраг преодолел, но его машину подожгли горючей смесью у самого города. Двигатель заглох, однако, когда франкисты попытались подойти к танку, Кардаш застрочил по ним из пулемета. Потом огонь дошел до боевого отделения и экипажу пришлось покинуть машину. Их спас другой экипаж, проходивший рядом.
“Танки мчались, ветер поднимая”. В результате многие десантники были сброшены с брони, а другие попали под шквальный огонь противника. Механики-водители местности не знали, несколько машин попали в каналы и овраги, и выбраться из них без посторонней помощи уже не могли. Несмотря на все эти трудности, атака продолжалась. Избежав печальной участи других своих товарищей, часть танков разорвала заграждения из колючей проволоки и таки ворвались в Фуэнтес-де-Эбро, но на узких улочках средневекового испанского городка им было трудно маневрировать, в результате чего потеряли еще несколько машин уже в самом городе и были вынуждены откатиться назад.
Что касается пехоты интернационалистов, то она смело последовала за танками, да где уж было угнаться за харьковскими мустангами… Командир английского батальона поднял своих людей в атаку, но тут же был убит, а его батальон вынужден был залечь под сильным пулеметным огнем. Американцы прошли почти половину расстояния до вражеских траншей, но вынуждены были залечь и окапываться под самым носом у франкистов. Положение мог спасти только отчаянный рывок или подход резервов. “Мак-Папс” от противника были дальше всех. Им удалось продвинуться на несколько сотен метров, но тут вражескими пулями были убиты и командир, и комиссар. Взаимодействие между частями под обстрелом установить не удалось. Ответный пулеметный огонь республиканцев оказался малоэффективным, и командир их батареи получил трагикомичный приказ: выдвинуться с орудиями вперед и оказать помощь пехоте! В итоге выгодную позицию он потерял, а новой так и не нашел, и все это время его орудия молчали.
К концу сражения интербригадовцы залегли на всем пространстве между линиями своих и неприятельских траншей, и солдаты принялись рыть одиночные ячейки. Грунт был традиционно испанский: красная земля и камни. Санитары, что выносили раненых, сумели закончить свою работу только к ночи. Но еще до наступления темноты бригаду отвели на старые позиции. Некоторые, не сильно поврежденные танки удалось вытащить. “Мак-Папс” потеряли 60 человек убитыми и более 100 ранеными. Из трех командиров рот двое были убиты, третий тяжело ранен. Потери “линкольнцев” составили 18 человек убитыми, включая командира пулеметной роты, и около 50 раненых. У англичан погибло меньше всех: только шестеро, зато они имели очень много раненых. Испанский батальон, участвовавший в танковом прорыве, понес очень большие потери. Ну, а десант, оказавшийся в тылу без поддержки, был весь окружен франкистами и полностью уничтожен. Среди артиллеристов несколько человек получили ранения.
Танкисты Кондратьева потеряли 16 экипажей убитыми, погиб и заместитель комполка – болгарин Борис Шишков. Таким образом, всего за один день советские танкисты понесли самые тяжелые потери за всю войну! Различные источники приводят разные сведения по количеству подбитых танков: от 16 до 28, но очевидно, что они составили 38-40% от количества задействованных машин.
Следующей страницей в боевой летописи БТ-5 стала Теруэльская операция – самая кровопролитная битва за всю войну. Сложно назвать удачным решение республиканского командования о применении такой техники в горных условиях при температуре воздуха – 20°С и слое снега до 30-40 см. Предназначенные главным образом для высокоманевренных действий танки снова были вынуждены втянуться в невыгодные для них уличные бои, которые привели к тяжелым последствиям. В этих боях скоростные и защитные характеристики машин сводились на нет, а в каждом окне, подвале, чердаке и подворотне их подстерегали метатели коктейлей Молотова. 1-й оитп, к тому времени состоявший уже только из двух танковых рот, действовал там совместно с приданными батальоном бронеавтомобилей и двумя ротами Т-26 с испанскими экипажами. Всего к началу наступательного этапа Теруэльской операции (15 декабря 1937 – 8 января 1938 гг.) в четырех танковых ротах и бронеавтомобильном батальоне насчитывалось 42 единицы БТ-5 и Т-26, а также до 30 бронеавтомобилей. За время боев по овладению городом-крепостью Теруэль полк потерял 15 танков.
“Вот это бой! Это в самом деле бой, ничего не скажешь! Можно, и обороняясь, драться так, что противнику будет жарко.
Михаил Кольцов, “Испанский дневник”
3-я бригада за одни сутки потеряла все плоды своего наступления 13 ноября. На окраинах дачных поселков Умера и Посуэло-де-Аларкон, за кладбищем, освирепевший Галан наконец остановил бригаду. И тут она начала драться, как наполеоновские гренадеры.
Фашисты не думали здесь останавливаться. Сопротивление они сочли за временную задержку. Увлекаясь маневром, подбросили еще танков, еще пехоты, еще авиации. И понесли на этом большие потери. Авиацию встретили “курносые”, они гонят, сбивают, поджигают “юнкерсы”, пугают и путают их, вынуждая удирать, не сбросив бомб или сбросив их как попало, без прицела.
Против германских пулеметных танков выступили республиканские пушечные. Кроме того, действуют броневики, и хорошо действуют. Мигель Мартинес упоенно носится в броневике, он никогда не думал, что эта машина может так лихо действовать. Броневик, казалось ему, окончательно устарел и аннулирован танком. Вовсе нет! Запрятавшись под пригорком, или в рощице, или за домом, он подстерегает танк, выносится на большой скорости под углом к движению танка, стреляет в упор и улепетывает что есть сил. Конечно, броневики не могут здесь действовать соединением, строем, конечно, им нужны дороги или хотя бы удобные, сухие, слегка волнистые поля. Но этот полупартизанский вид противотанковой борьбы оказался в этих местах очень кстати”.
В ходе оборонительного этапа операции основной формой боевых действий полка стали танковые засады и эпизодические контратаки. Критическим моментом в обороне города стал последний день уходящего 1937-го. Войска франкистов силой до 8 пехотных батальонов при поддержке танков и авиации подошли к западным окраинам Теруэля, намереваясь с ходу ворваться в город. Укрытые за развалинами домов БТ-5 встретили противника шквальным огнем с близкого расстояния, уничтожив при этом две итальянских танкетки, а затем, решительно перейдя в контратаку, рассеяли вражескую пехоту. Весь день до возвращения частей бежавшей ранее 40-й пехотной дивизии республиканцев танкисты полка были единственной силой, удерживавшей город.
Во время очередного штурма Теруэля утром 2 февраля 1938 г. танковая рота капитана Сиротина, перейдя в контратаку, отсекла пехоту от танков и начала утюжить ее гусеницами и уничтожать пулеметным огнем. В этом бою были подбиты три итальянских танкетки “Ансальдо” и еще три – уничтожены.
Последний решительный штурм города франкисты начали 12 февраля. На сей раз с их стороны к операции было привлечено 11 дивизий, поддерживаемых 40 танками. Утром 20 февраля на северо-западном участке обороны города у Мансуето, где натиск пехоты и танков противника был особенно силен, республиканский батальон дрогнул и стал отходить. В этот момент из засады по противнику открыли прицельный огонь танки лейтенанта Разгуляева. Два танка Pz I немецкого производства окутались черным дымом и замерли на месте. Не давая противнику прийти в себя, Разгуляев во главе пяти экипажей БТ-5 быстренько контратаковал франкистскую технику. Неуклюже скособочились и замерли еще три их танка, остальные повернули вспять. Смешавшись с пехотой противника, БТшки утюжили и расстреливали её из пулеметов. На подходе к позициям республиканцев один из возвращавшихся после контратаки БТ-5 был поврежден близким разрывом авиабомбы. Экипаж погиб, а машину эвакуировали и восстановили.
Теруэльские бои вконец измотали полк. Его танковые роты сильно поредели. Из ветеранов в строю осталось менее трети, а из 42 танков кое-как передвигались лишь 15, и то до предела изношенных и искалеченных. Не хватало запчастей, боеприпасов и ГСМ. Полк был выведен в тыл в район Формиче-Бахо. За неделю на многих поврежденных машинах были заменены отработавшие свой ресурс двигатели, коробки передач и т.д. На части танков появились свежие броневые заплатки. К концу недели, отведенной на восстановление боеготовности полка, все танки были отремонтированы и заправлены. Боекомплект был пополнен до нормы.
С получением приказа о выдвижении на Восточный фронт с целью заткнуть брешь, образовавшуюся на участке 24-й и 30-й пехотных дивизий от Фуэндетодос до Монтальбана, и остановить наступающего противника полк немедленно приступил к выполнению поставленной задачи. Передовой отряд полка в составе восьми БТ-5 во главе с командиром 1-й танковой роты Сиротиным, совершив 60-километровый марш по извилистой дороге, свернул на шоссе в горной теснине западнее Монтальбана, натолкнувшись на походную колонну пехоты, растянувшуюся на сотни метров и совершавшую марш без боевого охранения.
Танк командира роты открыл огонь по хвосту колонны из пулемета, отрезав тем самым путь к отступлению. Остальные с ходу врезались в голову и центр колонны, принявшись давить гусеницами и расстреливать из пулеметов разбегавшихся в разные стороны солдат. Стремительные и согласованные действия советских танкистов не позволили франкистам оказать сопротивление. Вечером того же дня, оседлав в районе Моньтальбана шоссе Мартин-дель-Рио — Вальдеконехос и окопав танки, основные подразделения полка приготовились к отражению наступления франкистов. Утром после интенсивного авиационного налета и артиллерийской подготовки вперед пошли цепи пехоты противника, поддерживаемые 20 итальянскими танкетками. Подпустив их на 500-800 м, республиканские танкисты открыли огонь, в результате у одной “Ансальдо” была разбита гусеница, а другая машина загорелась. Республиканская пехотная бригада встретила фашистов дружным винтовочно-пулеметным огнем, а после того, как танкисты подожгли еще два “Ансальдо”, противник дрогнул и бросился врассыпную. За пехотой повернули и уцелевшие танкетки.
В ходе мартовских боев 1938 г. на Восточном фронте во время контратаки республиканцев у населенных пунктов Ихар и Альбасете-дель-Арсобиспо одиночный БТ-5 лейтенанта Разгуляева неожиданно оказался в окружении пяти немецких “панцеров”. Первым же выстрелом Разгуляев поразил один танк противника, вести же прицельный огонь по другим машинам он уже не мог, так как был поврежден оптический прицел. Экипаж решил любой ценой сорвать наступление франкистских танков на республиканскую пехоту и пошел на таран. От сильного удара лобовой частью корпуса БТ-5 ближний к нему Pz I отлетел в сторону, опрокинулся и загорелся. Экипажи остальных танков противника, бросив пехоту, пустились наутек. Франкистская атака была сорвана. Это был первый таран, совершенный на БТ-5, и второй по счету за всю войну в Испании (первый совершил на танке Т-26 экипаж лейтенанта Осадчего 26 октября 1936 г. в бою под Сесеньей, сбросив в ущелье итальянскую танкетку).
К концу марта 1938-го, т.е. к моменту отзыва советских танкистов домой, в 1-м оитп из 85 советских добровольцев в строю осталось 22 человека, а из 50 машин БТ-5 боеспособными были лишь 18. Полк был выведен на переформирование и после укомплектования испанскими экипажами преобразован в бронетанковую бригаду. Народная Армия, контроль над которой после разрушения антифашистского единства получила КПИ, сдавала город за городом. Видя, что революция погибла и республиканцы всё менее отличаются от франкистов, испанцы не особо желали защищать правительство. Да и среди интернационалистов, приехавших сражаться за абстрактные идеалы свободы и против фашизма, тоже ширились разочарование и апатия…
Летом 1938-го республиканцы предприняли последнюю попытку переломить ход войны в свою пользу. В сражении на Эбро участвовала основная масса уцелевших танков и около 70-75 самолетов. Наступление, начатое 25 июня, первое время шло удачно для республиканцев. Войска полковника Модесто постепенно двигались к главной цели — городу Гандесе в 25 км от Эбро, но спустя несколько дней обстановка изменилась. Местность была неблагоприятной для действий танков: со множеством заболоченных и каменистых участков, ближе к городу – холмы, где быстроходным харьковчанам реализовать преимущество в маневре и скорости было негде. К тому же, франкисты после начала сражения имели 550 самолетов, получив внушительное преимущество в воздухе и этим предопределив исход боев… Немногие оставшиеся БТ-5 после этого использовали в боях лишь эпизодически.
А в марте 1939-го сталинисты сами попали в яму, которую рыли для других: в ходе мятежа полковника Сехисмундо Касадо анархистские отряды подполковника Сиприано Меры разгромили их части на территории Республики, захватив и казнив многих офицеров-КПИшников, предательством революции расчистивших дорогу фашизму. Война была проиграна. Руководство партии бежало в СССР, а рядовые коммунисты вместе с анархистами продолжили антифашистскую борьбу в подполье вплоть до самой смерти Франко в 1975 г. Но это, как говорится, уже совсем другая история… В контексте же нашего рассказа отметим, что после капитуляции 1 апреля около полудюжины остававшихся исправными БТ-5 достались франкистам, которые начали использовать эту модель еще годом ранее. Например, в итальянской танковой группировке на Арагонском фронте некоторое время имелись пять Т-26, которые франкисты свели в “русскую” группу. Три из них потеряли в боях безвозвратно и заменили на захваченные БТ-5. До победы франкистов ни один танк “русской” группы, по всей видимости, не дожил: сведения об их участии в военных действиях 1938-1939 гг. отсутствуют.
Кроме того, в майском подавлении революционной Барселоны участвовали несколько экземпляров едва начавшего тогда выпускаться бронеавтомобиля ААС-1937. После падения Каталонии в феврале 1939-го, несколько десятков машин были эвакуированы республиканцами во Францию, откуда их в основном передали франкистам, но несколько оставшихся достались гитлеровцам в 1940-м. В испанской армии эти броневики были переоборудованы башнями от подбитых Т-26 и БТ-5 и продолжали служить вплоть до получения современной НАТОвской техники в 1956-м, а в составе разведывательных подразделениях моторизованных частей вермахта дошли до Смоленска и Подмосковья, где их и уничтожили советские войска осенью 1941 г.
Подготовлено с использованием материалов Вячеслава Шпаковского, опубликованных на сайте “Военное обозрение”
