Дни в истории Харькова. 25-26 ноября 1920 г.

С отплытием из портов Крыма поручиков голицыных и корнетов оболенских в середине ноября 1920 г. подошла к концу военная кампания против белогвардейщины генерала Врангеля. 15 ноября в Гуляйполе прошло совместное заседание Совета революционных повстанцев (махновцев) и представителей Конфедерации анархических организаций «Набат», на котором обсуждался вопрос «О созидательной работе Анархии в районе».

Товарищ председателя Совета и начальник махновского штаба Виктор Белаш вспоминал об этом в работе «Дороги Нестора Махно»:

«На повестке дня стоял единственный вопрос о 4-м пункте [военно-политического соглашения с большевистской властью; предусматривал автономию повстанческого района]. Собрание в один голос высказало свое уверение, что большевики его не подпишут, что они ни в коем случае не предоставят махновщине самоуправление в Гуляйпольском районе, где бы на деле можно было показать созидательную работу анархии, социализировав орудия производства в пользу коммуны. Рывкин [псевдоним Петра Рыбина] говорил: “Большевики никогда не позволят нам самоуправляться, не допустят, чтобы в государственном организме было место, зараженное безвластием. Нам надо готовиться, чтобы силой оружия отстоять независимость района и дальнейшее развитие анархического строя”».

И действительно, два дня спустя командующий Южным фронтом Фрунзе отдал несколько приказов. В соответствии с одним из них, в районе Перекопа и на Сальковском перешейке должны быть установлены особые заградотряды с задачей «не допустить проникновения контрреволюционных элементов из Крыма». Другим приказом Фрунзе «немедленно» переводил из Крыма красные части в районы махновского движения и места сосредоточения Революционной повстанческой армии Украины. Сама РПАУ была переподчинена – в четвертый раз за месяц – командованию 4-й армии. В тот же день, 17 ноября, в Харькове открылась Пятая конференция КП(б)У, на которой, среди прочего, было отмечено, что после разгрома внешней контрреволюции на территории Украины остается контрреволюция внутренняя – в виде бандитизма…

20 ноября успешно окончилась забастовка Харьковского паровозостроительного завода, вызванная продовольственными проблемами и проходившая под руководством «Набата». На следующий день в Харькове вышел третий и последний номер органа революционных повстанцев Украины, газеты «Голос махновца».

23-го появился приказ Фрунзе, объявлявший, что с разгромом Врангеля задачи РПАУ выполнены, а потому ей “предлагается” немедленно раствориться в регулярных подразделениях РККА и отправиться на Кавказ. Штаб и командный состав РПАУ, стоявшей в Евпатории, обсудили приказ и отказались его выполнять до получения санкции Совета повстанцев. Последний находился в Гуляйполе, а телеграфная связь между Евпаторией и Гуляйполем уже неделю как отсутствовала: прервалась якобы по техническим причинам 15 ноября, т.е. в день занятия Евпатории и окончания кампании против Врангеля. «Технические неполадки» продолжались ровно до разрыва военно-политического союза махновцев с красными.

В тот же день Фрунзе телеграфировал в Москву Ленину и главкому РСФСР Каменеву: «В ночь с 25-го на 26-е должна начаться ликвидация остатков партизанщины. Работа начинается раньше намеченного мной срока (29-30 ноября)». Между тем, в конце ноября в Харькове должен был состояться общий анархистский конгресс, на который махновцы возлагали большие надежды. Из-за этого часть их дипломатической комиссии, прибывшей в столицу УССР для переговоров с красным командованием, задержалась в городе и воспользовалась этим, чтобы принять участие в многолюдных митингах и обсуждениях. На них участники делегации, в особенности Дмитрий Попов, без обиняков высказывались о необходимости вернуть власть местным Советам и об осуществлении 4-го пункта соглашения, до сих пор не вступившего в силу.

25 ноября в Гуляйполе было издано подготовленное Советом повстанцев «Положение о Вольных Советах». Советы объявлялись органами самоуправления трудящихся, которые действуют в соответствии с наказами своих избирателей, в них запрещалось участие политических партий, перевыборы должны были происходить каждые 6-12 месяцев. В тот же день туда самовольно прибыл красный кавалерийский дивизион (200 сабель). Его командир заявил от имени красноармейцев о переходе к анархистам, а также сообщил о подготовке красными операции по уничтожению РПАУ, которая должна начаться в ночь на 26 ноября. В связи с этой информацией вечером прошло расширенное заседание повстанческого Совета. Стоявшие в Гуляйполе махновские формирования готовились к бою, ближе к полночи из Харькова приехали член махновской дипломатической комиссии Александр Клейн и группа анархистов, доставив полученные от правительства 100 млн рублей, 300 седел, 500 сабель. В эти же часы позднего вечера 25 ноября Центральное управление ЧК при Совнаркоме УССР приказало всем губЧК на территории Украины немедленно начать обыски и аресты анархистов и повстанцев.

Секретарь Совета революционных повстанцев, Петр Рыбин, утром 26-го позвонил председателю Совнаркома УССР Раковскому, чтобы узнать, как обстоят дела с комиссией по выяснению “недоразумения” с задержанием вооруженных револьверами и бомбами агентов разведки красных, намеревавшихся установить точное место пребывания Махно, членов штаба и Совета повстанцев, командиров махновских частей. Раковский ответил, что всё будет спокойно улажено, как и спорный 4-й пункт, хотя прекрасно знал, что атака на вчерашних союзников уже началась ночью. Снова обратимся к воспоминаниям Виктора Белаша:

“По заключенному соглашению анархо-коммунистическим активистам дали возможность проявиться, обнаружиться и в это же время взяли их на учет и под контроль ЧК, а в ночь с 24 на 25 ноября (подчеркиваю на 25-е) всем губчека было дано предписание:
“Ввиду нарушения договора немедленно под личную ответственность предгубчека произведите обыски и арестуйте всех махновцев-анархистов всех направлений, об исходе операции телеграфно донести в Цупчрезком… Операции не затягивать”.
Повстанцы же продолжали верить в порядочность своего союзника и к такому вероломству не готовились.
В результате действий ЧК был арестован почти весь секретариат харьковской конфедерации “Набат” в составе: Волина, Давида Когана, Барона старшего, Марка Мрачного, Лия Гетмана, Цейлиха, Ольги Таратуты, Чекереса, Доленка и других. Ликвидирована ассоциация анархистов в Киеве, где были арестованы: Аккерман, Консе, Гофман и др. Проведены аресты и в других городах.
Арестовали дипломатических представителей повстанцев: секретаря штаба Попова, членов штаба Буданова и Хохотву, адъютанта Махно Середу, командира 2-го кавалерийского полка Зилченко, командира отряда Колесниченко, командира пехполка Кусенко, Чарина и других. Было арестовано 346 человек, из них 40 отправлено в московскую ВЧК”.

Отправка в Москву, по всей вероятности, была связана с новой – уже декабрьской – забастовкой на ХПЗ с требованием освободить задержанных. В числе переданных к середине декабря в Москву оказались Попов, Абрам Буданов и Петр Хохотва (первый будет расстрелян по приговору ВЧК весной 1921-го, второй сбежит летом из Рязанской тюрьмы, вновь возглавит повстанческое движение, разбитое в 1922-м на Донбассе, и будет расстрелян уже в 1929-м за создание подпольной анархической группы, третий погибнет спустя год после этой массовой облавы). Узнав о предательстве, Рыбин снова позвонил Раковскому и выразил свое возмущение; благодаря этому звонку чекистам удалось узнать его местонахождение. Нелегально вернувшись в январе 1921-го в Харьков, он тоже был арестован и вскоре расстрелян.

В составе набатовского Секретариата что ни биография – то готовый сценарий для приключенческой эпопеи, но, пожалуй, ни в чьей жизни противостояние тюремной и карательной системе не занимало такого места, как у Ольги Таратуты (урожденная Элька Рувинская). В 1897 г. она вступает в социал-демократический кружок в Елисаветграде, где заправляли братья Абрам и Йехуда Гроссманы, пришедшие впоследствии к анархизму (Йехуда в 1919-м даже входил в штаб РПАУ). Ольга же активно участвует в деятельности «Южно-Русского союза рабочих», а в 1901-м бежит за границу, где знакомится с Лениным и Плехановым, печатается в партийной газете «Искра» и становится анархо-коммунисткой. В 1904-м возвращается в Одессу, ведет пропаганду среди рабочих и превращается в одну из ключевых фигур анархистского движения Российской империи под кличкой «Бабушка». За участие в нападении на кафе Либмана в революционном 1905-м Одесский военно-окружной суд приговаривает Ольгу к 17-ти годам каторги, её соратники были повешены. “Бабушка” бежит из-под стражи, перебирается в Москву, оттуда эмигрирует в Швейцарию, где вступает в первую анархистскую боевую группу. Осенью 1907 г. она снова в Одессе — готовит покушения на правительственных чиновников, в том числе на губернатора Толмачева. В феврале 1908-го Ольга спланировала и осуществила подрыв стен Лукьяновской тюрьмы в Киеве для освобождения узников. Её берут в марте того же года в Екатеринославе с саквояжем, набитым ручными бомбами. Итог: 21 год заключения в той же Лукьяновской тюрьме.

Февральская революция освобождает анархистку в марте 1917-го, а весной следующего года Таратута основывает Политический Красный Крест в Киеве, помогающий всем бывшим политзаключенным, включая большевиков, которые с каждым днем смотрят всё более косо на своих недавних товарищей. В июне 1920 г. Ольга присоединяется к “Набату”. После заключения РПАУ соглашения с большевиками в конце сентября едет в Гуляйполе, где получает 5 млн рублей, на которые создает украинский Анархистский Черный Крест в Харькове для помощи заключенным и преследуемым единомышленникам.

Впрочем, всё уже предрешено: после ареста в Харькове и отправки в Москву Ольгу этапируют в Орлов, в мае 1921 г. на предложение освобождения в обмен на публичный отказ от убеждений она отвечает 11-дневной голодовкой. Весной 1922-го её ссылают на два года в Великий Устюг. В 1927-м Ольга присоединилась к международной кампании поддержки Сакко и Ванцетти в США, на протяжении следующих двух лет написала множество писем, пытаясь организовать международную солидарность с анархистами в советских тюрьмах. Переехала в Одессу в 1929-м, была арестована за попытку создать анархистскую организацию среди железнодорожников, приговорена к двум годам лишения свободы. После освобождения Ольга возвращается в Москву. Восемь членов Всесоюзного общества бывших политкаторжан обратились к властям с просьбой предоставить ей пенсию как очень больной и крайне нуждающейся старой революционерке, однако она вновь была арестована и осуждена в 1933-м, хотя об этом аресте мало что известно. 27 ноября 1937 г. Ольгу Таратуту забирают по обвинению в анархистской и антисоветской деятельности в последний раз, а 8 февраля 1938 г. выносят смертный приговор, в тот же день приведенный в исполнение…

К слову, не только созданием АЧК мог бы прославиться на весь либертарный мир в те суровые времена наш город. Как после войны вспоминал Махно в интервью Уго Федели, в октябре 1920 г. Гуляйполе на два дня посетил набатовец Левандовский и представил повстанцам большой проект создания анархистского университета в Харькове, для которого он попросил “скромной” поддержки в 10 млн рублей. Вот что на это ответил командарм:

“Мы занимаем район около 200 км в длину и 300 в ширину. С нами идут миллионы крестьян, и у нас почти нет школ. Нам не хватает людей, которые бы хотели и могли помочь этим массам подняться в культурном отношении, а вы, вы приходите из городов, где уже существуют большие возможности для образования. Вы, которые могли бы нам очень помочь в этом деле, вы приезжаете к нам, только чтобы попросить денег для создания нового университета в Харькове. Но почему там? Вы мне ответите, потому что это центр. Так вот, нет, мы не хотим повторять централистскую ошибку товарищей, главной заботой которых было устроить штаб-квартиры своих организаций в Москве. Все там: Анархистская Федерация, “Голос труда” и т.д. Да, пусть этот университет будет создан, но здесь, среди этих крестьян, которые имеют большую потребность учиться”.

Ну а Анархический Черный Крест действует в ряде стран мира и поныне, столетие спустя – в частности, уже 7 лет проводит Международную неделю солидарности с анархистскими заключенными, к годовщине казни Сакко и Ванцетти 23 августа 1927 г. Прошедший ад мексиканских застенков Густаво Родригес писал в этом году:

“Первые три десятилетия 20-го века были трудными годами для анархических действий, охваченных наступлением тоталитарных сил и безжалостной охотой их агентов. В зарождающемся Союзе Советских Социалистических Республик (СССР) красный фашизм был насажден кровью и огнем во главе с Владимиром Ильичом Ульяновым (Лениным); в итальянском сапоге, фашизм доминировал с 1922 г. с Бенито Амилькаре Андреа Муссолини в роли Дуче из Итальянской Социальной Республики; на Пиренейском полуострове фашизм в испанском стиле укрепился после государственного переворота, совершенного генерал-капитаном Каталонии Мигелем Примо де Риверой в 1923-м; в Германии была создана Немецкая национал-социалистическая рабочая партия (НСДАП), которая сразу же получила поддержку среди немецких рабочих и крестьян, движимых расизмом и патриотизмом; в Португалии военная диктатура уступила место новому государству Антонио де Оливейры Салазара; в Польше была установлена диктатура Юзефа Клеменса и Пилсудского; в Австрии австрофашизм с Энгельбертом Дольфусом; события, обеспечившие мрачные перспективы развития нашей борьбы.

Однако, несмотря на неблагоприятные условия, желание реорганизовать яростную международную координацию – вдохновленную мифическим Черным Интернационалом 1881 г. – которая восстановила бы мятежный импульс анархии и способствовала бы распространению войны против любой власти, набирало обороты среди неформальных групп и анархистских деятелей того времени. Сакко и Ванцетти – всего лишь пара имен в этой настойчивой группе, которая сделала всё, чтобы эта мечта осуществилась.

С 23 по 30 августа у нас будет возможность еще раз осветить истории жизни, стоящие за анархической борьбой, и разоблачить – без жертв – ежедневные злоупотребления, с которыми сталкиваются наши товарищи. Однако эти семь дней антитюремной активности – всего лишь символический акт, который пытается распространить информацию о положении заключенных анархистов. С точки зрения неформальной и повстанческой анархистской тенденции, 365 дней в году являются прямой солидарностью с теми, кто заключен в тюрьму за пропаганду борьбы против власти во всех уголках планеты.

Вот почему, когда мы заявляем, что анархическая солидарность – это нечто большее, чем слова, мы не только говорим о наших сообщниках в их борьбе и об экономической и эмоциональной поддержке наших заключенных, но и утверждаем основы нашей борьбы. Конечно, нет более подходящей поддержки для наших заключенных товарищей, чем координировать их побег или взорвать автобус, который перевозит их тюремщиков, но у нас не всегда есть средства для этих эффектных действий; однако есть несколько способов продемонстрировать нашу поддержку и проявить солидарность с воображением. Существует бесконечное число действий, способных помешать тюремному комплексу, и для их осуществления требуется лишь небольшая предварительная разведка и изучение. Конечно, любое нападение на систему господства за пределами символов всегда будет приносить им радость.

Тюрьма — это частая вероятность для тех из нас, кто без угрызений совести считает себя анархистом. Скрытая угроза на каждом этапе нашей практики. Однако когда нам приходится сталкиваться с этим опасным фактом, это означает не конец нашей войны против господства, а начало новой борьбы, полной ежедневных битв, которые для того, чтобы бороться с ними – и выжить физически и эмоционально – требуют эпизодической помощи наших товарищей извне. Тюрьма – не то мифическое место, о котором фантазируют либералы-гуманисты. Нет ничего возвышенного в положении заключенных. Её высокие стены не являются домом для молодых повстанцев или чистых антиавторитариев. За колючей проволокой находится разбитое и заключенное в клетку зеркало, отражающее общество в целом. “Внутри” обитает та же фауна карьеристов, авторитаристов, религиозников, доносчиков, моралистов, коррупционеров и насильников, рука об руку с той же пропорцией добровольного рабства, идентичной той, что встречается и в повседневной жизни снаружи. Именно в этой враждебной среде, лицом к лицу столкнувшись с государственным зверем, нужно выжить, сплетая узы родства, не по идеологическим предпосылкам, а в последовательной и непоколебимой практике; и для этого необходимо знать, что нас не бросили и что каждая атака на эту систему господства несет в себе преданность делу, состоящую из гортанных осколков, пропитанных серой и нитратом калия.

В конце концов, всё, что мы можем сделать – это использовать черный порох и проявить солидарность, оживив Анархию”.

Всё это отнюдь не так далеко от наших краев и от нашего времени, как могло бы показаться под впечатлением от изложенного выше. Отправиться в места не столь отдаленные за участие в социальной борьбе – пусть даже по какому-то конкретному вопросу – в этой стране тоже вполне реально. Грядущий год точно не сулит нам ослабевания накала.

Так почему бы не начать уже делать из бесчисленного множества примеров сломанных и перемолотых судеб системные выводы? И, может быть, давно пора уже задуматься над созданием новой ячейки АЧК в Украине?…

Напомним, ранее «Ассамблея» освещала нелегальную забастовку на харьковском заводе сразу после Недели действий против невыплаты зарплат, проходившей по призыву анархо-синдикалистского интернационала.